Оковы разума

149 руб.

Чужаки приходят в его город, рушат здания, убивают тех, кто не готов подчиниться.
Ник готов – он ведь не солдат, а профессор-лингвист. Он просто хочет, чтобы его дети не голодали. И если для этого нужно впустить в свою память, в свой разум чужие слова, чужой язык, злой и непонятный, как и его носители, он согласен.
Но как это, когда захватчик сидит у тебя в голове? Когда любовь, дружба, верность становятся просто словами? Чужими словами…

Описание

ОКОВЫ РАЗУМА

Границы моего языка определяют границы моего мира.

Людвиг Витгенштейн

Глава 1

То утро, когда пришли Чужаки, Ник помнил до конца жизни.
Он проснулся рано, до звонка будильника, поставленного на обычные шесть часов: предрассветная мгла за окнами, темнота в квартире, посапывание жены, тишина и покой, что доживают последние мгновения.
Еще пятнадцать – он глянул на циферблат – да, еще пятнадцать минут, и…
Надо поднимать детей, что безмятежно дрыхнут у себя в комнате, старшего в школу, младшую в садик, жене на работу к первому уроку, да и ему сегодня в университет к девяти… Суета, капризы и жалобы, попытки впихнуть в отпрысков пару ложек каши – обычное утро счастливой семьи.
Но звонка будильника Ник не дождался.
Снаружи громыхнуло с такой силой, что задребезжали стекла, и багровое сияние на миг затопило оконный проем. Хором взвыли сигналки припаркованных на улице автомобилей, и жена зашевелилась, оторвала голову от подушки.
– Что это было? – спросила она хриплым со сна голосом.
– Не знаю. Спи… – ответил он, и не удержался, наклонился, поцеловал ее в щеку.
Жена нежно мурлыкнула, потянулась к нему, и тут громыхнуло второй раз, вроде бы дальше и слабее, но вспышка оказалась такой яркой, что Ник невольно закрыл глаза рукой.
– Что такое? – повторила Анна, на этот раз с тревогой.
Он сбросил одеяло, ухватил с тумбочки очки и принялся нашаривать тапки.
Если из окон спальни видна только улица, на которой стоит их дом, то из кухни можно разглядеть кусок города до площади Мира, а если днем, то даже западный, высокий берег Дуная с башнями королевского замка и шпилем древнего храма Святой Троицы.
Ник прошел мимо детской спальни, затворив дверь, которую с вечера закрыл не до конца. На кухне под ноги попался кот, решивший, что настало время первого завтрака.
Взяв мохнатую зверюгу по кличке Сервантес на руки, он отдернул штору.
И замер с засевшей в голове мыслью, что еще спит и видит сон…
Уличные фонари не горели, ни единого зажженного окна не было в соседних домах. Город покрывала бы тьма, если бы не ало-желтое зарево, что подсвечивало небо в нескольких местах.
На северо-западе над крышами выстреливали и опадали языки пламени.
– Что там? – голос вошедшей на кухню Анны прозвучал испуганно. – Света нет. Совсем.
– Пожары, и большие, – ответил он, хотя сам не особенно верил своим словам: чтобы вот так одновременно и мощно полыхнуло одновременно в разных точках, да еще и со взрывами!?
Что происходит, черт возьми?
Ник автоматически щелкнул выключателем и убедился, что электричества и в самом деле нет.
– Ты… – довести фразу до конца он не успел, застыл с открытым ртом.
Из темного неба над площадью Мира к земле метнулось нечто темное, продолговатое. Исчезло из виду, и над городом с грохотом и ревом, с дребезжанием оконных стекол поднялся еще один столб огня!
Рядом, несколько сот метров, если по прямой!

Скачать отрывок романа “Оковы разума”

Рецензии

Дмитрий Казаков, «Оковы разума»
Очень сильный, умный, точный и напряженный в эмоциональном плане текст. Уровень достоверности таков, что эффект погружения возник практически сразу – я проезжал нужные остановки, я паниковал, достаточно ли дома консервов, и переживал, удастся ли побаловать семью консервированными персиками. Я был еще одним персонажем этой книги, я становился перед теми же проблемами и тем же выбором, что и главный герой.
Фантдоп на зависть хорош! Глубина проработки матчасти потрясающая. Обилие лингвистических терминов не избыточно, всё к месту, однако лично мне не хватало примеров, аналогов, подкрепляющих сказанное героями. Они (примеры) в романе есть, и упоминание наличия или отсутствия в разных земных языках тех или иных слов и понятий становилось для меня, человека без специального образования, той самой изюминкой, которая позволяла быть вовлеченным в обсуждение или научный спор, позволяла делать какие-то выводы о Чужаках наравне с героями. И такую изюминку хотелось смаковать снова и снова!
Как бы то ни было, роман, безусловно, заслуживает того, чтобы быть прочитанным: даже для тех, кто предпочитает динамику, противостояние, “войну миров”, найдется всё необходимое для получения удовольствия от чтения. Хотя книга, конечно же, не об открытой войне с пришельцами, а о сопротивлении совсем иного рода.
Возможно, это лучшее, что я читал из отечественной научной фантастики за последние лет пять-семь.

(с) Алекс де Клемешье

Это очень жесткий посыл

Я уже читала этот роман в электронке, но поняла, что нужно будет перечитывать в бумаге, иначе сложно. Знала также, что в бумаге он у меня будет, потому впечатления не формулировала даже внутри своей головы. А теперь могу.
Это история, одновременно отсылающаяся и к некоему собирательному прошлому, и к вееру возможностей, лежащих перед человеком. Главный фантдоп – лингвистический, и самое близкое, что вспоминается – разумеется, «Прибытие», но там акценты совершенно иные. Итак, вот есть люди, вот есть несколько тыщ их языков, и все эти языки завязаны на человеческую физиологию: гнев нас нагревает и распирает, ну и всё в таком ключе. И внезапно человекам на голову падают нечеловеческие захватчики-чужаки, физиология которых имеет отличия – минимальные, иначе мы вообще не в силах будем освоить логику их языка (привет, «Прибытие»), а значит…
Сколько всего вкусного сразу открывается перед людьми, какими новыми красками начинает играть их быт, планы на будущее и осознание себя как части общества, которого внезапно не стало!
Главный герой – лингвист, ради спасения семьи он идет на сотрудничество с захватчиками, по специальности – переводчиком, и те чуточку меняют его физиологию, чтобы он мог освоить чужой язык. Ну и, что теперь будет с его родным языком и со всеми другими земными языками, которые он знает, как изменится его мироощущение, чем он станет через какое-то время, когда чужое представление о мире и чужие слова обживутся в его голове?
Да, я ждала, когда героя окончательно размоет в этой новой реальности, мне хотелось узнать: в каком направлении уедет его голова? Я понимала, что в истории это не может быть показано, ведь автор не в силах выйти за рамки физиологии человека, он и так должен был сойти с ума, конструируя этот язык чужаков, а вот все-таки было оно, это ожидание… Эпизоды, которые о лингвистике, я перечитывала по нескольку раз – вникая, балдея, изучая новые слова, по-разному 🙂
Из электронки герой, Ник, показался мне той еще тефтелей, но теперь, перечитав бумажный вариант, я не поняла, откуда взялось такое впечатление. Герой деятельный, живой, у него есть внятная система ценностей, он знает, чего хочет, с большим или меньшим успехом строит окружающих, а на сделки с собой идет ситуативно, когда против танка не попрешь, когда выбор – или гордо умереть, или жить и пытаться что-нибудь поменять. Он классный уже потому, что трепыхается, он сумасшедшим напряжением сил страрается удержаться на своей полосе, а потом с криком “Да вашу ж мать!” прокладывает новую трассу.
Ну да, в итоге его бесценные, уникальные работы по препарированию чужого языка выстреливают значительно тише, чем пассивное участие в буднях захватчиков, с пытками людей и прочими увеселениями – вот это бабахает как надо, со всеми вытекающими отовсюду.
Исторические аллюзии в романе очень явные, и они, кмк, вставлены в текст не потому что автор не придумал ничего нового, а чтобы читатель, увлеченный плотным событийным рядом и лингвистическими изысканиями, не прощелкал один из основных посылов романа: если ты продашь свою душу, тебя потом не спасет нихрена. Даже чудо, если оно придет. Нельзя продаться понарошку, нельзя отказаться от себя временно, ситуативно. Если ты это делаешь, ты – всё. Дальше живёт кто-то другой, а тебя уже нет.
Это очень жесткий посыл, ведь герой идет на сделку, чтобы спасти свою семью – и это мотив, который может понять любой человек: друг, враг, посторонний. ВСЕ могут понять героя, но НИКТО его не сумеет и не захочет простить за этот выбор, потому что в некоторых ситуациях есть просто черное и просто белое, а полутонов – нет.
В историю вплетена масса других сюжетных и смысловых линий: про любовь, про чувство долга и вины, про одиночество, про цельные и разные натуры, да много еще про что.
И впечатления мои в итоге выглядят сумбурными, потому что их много, а роман многослоен, и из каждого слоя смотрит на читателя немой вопрос: человек, а ты кто? Что делает тебя – тобой? И черта с два тут у каждого может быть свой ответ, ага.
Это очень, очень необычная история с якорьками-узнаваторами, и самое время было этой истории прочитаться именно сейчас, в осеннюю, умирающе-солнечную пору.

(с) Ирина Лазаренко

О человеке в нечеловеческом мире…

Книга «Оковы разума» – о человеке в нечеловеческом мире.
Представьте, что вы стоите у камня с указателями, и указатели эти, все до единого, ведут в пропасть. И других нет. Ты можешь лишь попытаться выбрать дорогу, дающую призрачную надежду на спасение – не тебе, близким людям, которых любишь больше жизни.
Автор этого романа часто повторяет на семинарах, что главное в книге – герой, за которым читатель должен с интересом наблюдать. И это тот случай, когда слова писателя и мастера не расходятся с делом.
Герой Дмитрия Казакова – живой, настоящий. Ему веришь и сочувствуешь. Его осуждаешь и оправдываешь. К нему возвращаешься, даже, когда книга уже дочитана и красиво поставлена на полку, пытаешься понять, было ли всё-таки предательство или не было, как бы поступил сам на его месте, что бы делал?
Герой книги – не герой в привычном понимании. Он не супер-крутой мачо, не бесстрашный воин, не рьяный борец за справедливость. Он – профессор лингвистики, примерный семьянин, любящий отец и муж. Он боится за себя, но ещё больше – за семью. Он делает выбор и готов сделать его снова и снова, даже уже зная, чем всё закончится.
И несмотря ни на что, он всё же пытается бороться. Пытается дать отпор Чужакам единственным доступным ему способом – изучив их язык.
И тут мы подходим к интересному и нестандартному фантдопущению романа – влиянию языка на мышление человека, на его поступки, на его сущность. Автор «Оков разума» отсылает нас к другому антиутопическому произведению – «1984», Джоржда Оруэлла, где язык специально упрощается с целью «упрощения» и человеческого мышления.
Здесь же имеется целая раса таинственных Чужаков, взращенных на искусственном языке, непохожем ни на один на Земле. И построен этот язык так, чтобы носители его становились теми, кем мы их видим. Отдельная благодарность автору за колоссальную проработку научной части. Страшно представить, сколько материала пришлось перелопатить, чтобы убедительно рассказать нам о языке и мышлении вот таких нечеловеческих существ.
Откуда взялись Чужаки, в данном случае совершенно неважно. Хотя, если всё же задуматься об их происхождении, мне видится отсылка ко «Дню Триффидов» Уиндема. Есть в тексте некоторые намёки, что Чужаки – растения, инопланетные или мутировавшие. Одним словом, нелюди во всех отношениях. Впрочем, люди бывают ничуть не лучше. И это автор тоже хорошо показал в тексте, отсылая нас уже не к художественным произведениям, а вполне к реальной истории человечества.
Есть книги-предупреждения. «Оковы разума» – книга-напоминание. Прежде всего, о том, что мы – люди. И неважно, откуда пришли Чужаки…

(с) Юлиана Лебединская

Сопротивление культуры

Это в полной мере НФ, только “мягкая”, гуманитарная, по сути фантдопущения – лингвистическая. Дмитрий Казаков столь прочно связал речь и мышление, что сделал весьма правдоподобным не только привычное подавляющее влияние мышления на язык (как на нечто управляемое, как на орудие), но и… нечто прямо противоположное, а именно подавляющее влияние языка на мышление. Притом влияние – разрушительное.
В “Оковах” разума действуют некие условные пришельцеобразные “чужаки”, весьма вероятно – земные создания, да, впрочем, для сути романа это и не важно: ИП они или подукт чьего-то тайного производства на старушке Земле. Это просто до предела заостренная версия “темных захватчиков”. Важно другое: вторжению сопротивляются прежде всего не военные с танками и пушками, а культура (в первую очередь, язык) порабощенных (видимо, не просто так “чужаки” в первую очередь сравнивают с землей храмы и университеты). Культура и язык могут быть подавлены и разрушены, а могут, имея мощную традицию и мощные резервы резинстентности, освоиться внутри культуры “чужаков”, найти ее уязвимости, найти способы выживания внутри нее, найти пути спротивления ей.
Главный герой романа, не боевик и не офицер, а ученый-лингвист некой усредненной восточноевропейской страны способен сопротивляться, поскольку он является осознанным носителем культуры и языка, критически мыслящей личностью, волевым интеллектуалом, который перебарывает любые попытки “отформатировать” свою личность на чужой манер. Его сила — сила ума, знаний и Традиции. Выдерживая клоссальное напряжение, он все-таки работает на сохранение человеческой нормы.
О “вторжении” ли идет речь каких-то там очередных “элаенов”? О, нет. Казаков сделал очень умную вещь о современных способах подавления огромных масс людей без помощи оружия: просто путем внедрения искусственно созданных паттернов “глобального форматирования” в сторону упрощения человеческой личности, в сторону разрушения ее сложности. И, одновременно, задал императив: надо сопротивляться. Особенно – интеллектуальной элите. Сложность должа быть сохранена, отупление – маршрут в пропасть, необхдимо цепко держаться за всю полноту родного языка, за многоцветье родной культуры (и истории, добавлю я как профессионал в этой области), за традиционную норму, включая и ту ее часть, что относится к семье, за веру.
Я довольно долго воспринимал Дмитрия Казакова в основном как автора фэнтезийных боевиков. Не в смысле осуждения: боевики его глотать приятно. Но большой фантаст ставит перед собой те же задачи, что и крупный представитель боллитры, а это значит, что чистая развлекуха для него невозможна, что надо, так или иначе, ставить вопросы о доме и мире, о человеке и Боге. Так вот, у Казакова за последние несколько лет прорезались крылья писателя высокого полета. Он стал выше, чем просто одаренный “боевичник”. Когда-то, много лет назад, у него уже была серьезная вещь – “Чаша гнева”. Потом появились “Русские боги”, “Черное знамя”, “Оковы разума”. И вот после всего этого, можно сказать, Дмитрий Казаков перепрофилировался: отношение к тому, что он пишет, другое. Более серьезное.
Господа и ребята, меня это радует.
На фоне сегодняшнего засилия боевика очень хорошо выглядит человек, который поднялся на боевике, а потом от него отошел (хотя бы отчасти) ради чего-то большего.

(с) Дмитрий Володихин

Безусловный прорыв

Что же, друзья. Обратиться к такому безнадёжно больному направлению литературы, как современная русская фантастика, меня побудила совершенно случайно попавшая в руки книга Дмитрия Казакова “Оковы Разума”. М.: Пятый Рим, 2018.
По ознакомлении с текстом я провел краткий поиск в Сети на предмет критических статей, но, кроме безымянной, хотя и вполне развёрнутой рецензии на конкурсе “Фанкритик” и краткой рецензии от Дмитрия Володихина, не нашёл ничего, вызывающего интерес.
А между тем, сиё странно. Но обо всём по порядку.
Дмитрий Казаков известен мне как автор большого количества достаточно неприхотливых, если не сказать – слепленных на скорую руку, романов (преимущественно в виде циклов) в жанре фэнтези, который, тем не менее, неоднократно делал попытки перейти к серьёзной проблематике. К таким попыткам следует отнести дилогию “Высшая Раса” – “Охота на сверхчеловека” (из ранних), романы “Русские боги” и “Чёрное Знамя”. Все эти попытки нельзя назвать успешными, хотя каждый последующий текст показывал мне всё более зрелого автора.
Однако, вот именно “Оковы Разума” являют собой как безусловный прорыв в творчестве писателя, так и незаурядное явление в отечественной фантастике.
Перейдём же непосредственно к роману.
Перед нами остросоциальная научная фантастика, но не только она. Собственно говоря, научная и, в первую голову, философская подоплёка романа даётся Дмитрием прямо в эпиграфе: это знаменитое высказывание одного из самых выдающихся философов XX столетия Людвига Витгенштейна: “Границы моего языка определяют границы моего мира”. Собственно, на философию Витгенштейна роман и опирается. Более того, в образе главного героя можно с известной долей воображения разглядеть самого Витгенштейна, который, как известно, был довольно экстравагантной личностью. Отсюда неудивительно, что главным научным инструментом текста, если разломить понятие “научно-фантастический” пополам, являются лингвистика, семантика и семиотика. Между тем, лингвистика – современная лингвистика, тесно связана с такими дисциплинами, как физиология и биохимия мозга. Что тоже находит определённое отражение на страницах романа. Это дает право рассматривать роман не просто, как НФ, но как “твёрдую” НФ, hard Sci-Fi.
А вторая часть понятия, “фантастический”? О, тут тоже всё непросто. В романе описывается вторжение на землю неких Чужаков, вторжение довольно локальное, наподобие уэллсовского, в некую страну Восточной Европы – то ли Чехию, то ли Словакию, то ли… а, неважно. Автор не то чтобы опускает вопрос о природе этих чужаков, но даёт пару важных намёков. Во-первых, они пользуются искусственно сконструированным языком (проблематика Витгенштейна, но сейчас не об этом), а во-вторых, выведены они, похоже… из растений. При этом на одном слое восприятия оказывается неважным инопланетное ли у них происхождение, либо секретных земных лабораторий. На более глубинном слое понимания романа это как раз важно.
Казаков ставит сильный социальный эксперимент. С одной стороны, Чужаки – это аллегория любого нашествия, любой оккупации, с другой стороны – нет, не любой, а вполне в духе современных “поработителей человечества” – мечтателей Римского и Бильдербергского клубов.
Это, наряду с образом главного героя, придаёт роману многоплановость. С одной стороны, законные отсылки к Оруэллу – новояз, как метод систематизации мышления управляемых масс упоминается, глобальная философская проблематика Витгенштейна по управлению разумом путём создания некоего искусственного языка – Казаков идёт дальше и показывает, что искусственный язык не всегда благо; а с другой – вечная проблематика “незаурядная личность против несправедливого общества”.
В самом деле, если убрать аллегорию Чужаков, то ситуацию вполне можно было бы перенести, например, во Францию времен немецкой оккупации и сразу после неё. Так же легко рисуется картинка: во времена Великой Отечественной войны человек некий, став, скажем, старостой села при фашистах, негласно помогает партизанам, а по прошествии времени – не может доказать факт этой помощи; последствия будут примерно те же, что и в романе Казакова.
Есть и ещё один пласт: европейский. Видно, что автор отлично знает повестку дня современной Европы, и не зря в романе возникает образ Софии – Садии, мигрантки с Ближнего Востока, яро ненавидящей сытый европейский хлев. В тексте начинает звучать буквально злоба дня.
Следующий уровень романа – отношения персонажей между собой. Главный герой оказывается в сложном и противоестественном “любовном треугольнике”, если не квадрате. куда ж без этого? При этом масштаб личности Ника Новака впечатляет. Противоречивый, но при этом – предан семье и ради семьи готов на всё, при этом – предан науке и продолжает заниматься ею в самых бесчеловечных, то есть – нечеловеческих, условиях, и даже заседания клуба “Логос” – по расписанию. Не супермен, но и отнюдь не трус. Хотя подан так, что неискушённый читатель увидит прямо противоположное. Понять Новака способен в полной мере лишь тот, кто сам испытал на себе давление непреодолимых обстоятельств, совершенно непреодолимых, равно как и неразрешимых дилемм.
Что же в итоге? Роман я безусловно стану перечитывать – это видится совершенно необходимым. Безусловно, “Оковы разума” – явление в русской фантастике. Именно поэтому, книга вряд ли будет удостоена внимания “критической массы” или номинирована на престижные премии, например – “Новые горизонты в фантастике”, где ей самое место. Не обретёт она и широкого читателя. Не то время и не то место. Но в широком читателе, возможно, и нет необходимости. Симмонс, Райаниеми, Бэнкс – они тоже не для всех.
В виде ложки дёгтя имею заметить следующее. “Книга издана в авторской редакции” – сообщают выходные данные. Плохо, что у издательства не нашлось редактора, потому как лёгкая редактура убрала бы стилистические корявости, об которые мне когда-никогда, а приходилось спотыкаться, что несколько сбивало восприятие текста.
Можно было бы ещё много сказать – и о “научно-лингвистической” части романа, и о тонком знании автором восточноевропейских реалий, отчего книга даже и не воспринимается, как написанная русским, но, думаю, пытливый читатель сам это заметит и сам во многом разберётся.

(с) Иван Книгочеев

Редкий случай

Редкий случай, когда интересно становится не просто с самого начала, а с названия. Оно сразу настраивает на серьезное чтение. Речь идет о романе Дмитрия Казакова «Оковы разума», опубликованного в московском издательстве «Пятый Рим» в самом начале 2018 года.
Редкий случай, когда новая книга известного писателя отличается от романов, выходивших у него ранее, серьезным научным подходом к используемому фантастическому допущению. Да, это научная фантастика и достаточно твердая, хотя и не связана с техническими или физическими объяснениями и изобретениями. Это попытка познать процессы познания, чем роман отличается и от десятков и сотен фантастических произведений других авторов, оккупировавших полки книжных магазинов в последние годы.
Редкий случай, когда начало кажется банальным, но сразу захватывает динамизмом и эмоциональностью описаний. Действительно, а что может быть банальнее, чем рассказ о том, как главный герой проснулся и обнаружил, что привычный ему мир захватили агрессивные Чужаки. Дежурный голливудский боевик!
Но при этом на первых же страницах дается такой портрет главного героя – ученого-лингвиста Ника Новака, что оторваться от наблюдения за его жизнью уже невозможно. Это живой человек со всеми человеческими страстями. Формально, как персонаж, Новак – положительный герой: любящий муж, обожающий своих детей отец, выдающийся ученый, замечательный педагог. В то же время, Новак – человек слабый: он боится за семью, боится боли, боится смерти. Он готов идти на компромисс с совестью, если речь идет о том, чтобы прокормить семью. Он изменяет жене, убивает человека собственными руками. Получается, что не такой он и положительный. Зато очень человечный. Ему хочется сопереживать.
Все в порядке и с миром, в котором происходят события сюжета. Это самый наш обычный земной мир. Автор не указывает конкретный город, обходясь расплывчатым «в центре Европы», но дает достаточно мелких деталей и указаний, чтобы при желании можно было найти место на карте. Персонаж хорошо ориентируется в описываемом городе, что помогает ориентироваться и читателю.
Итак, веришь в героя, веришь в мир и, как следствие, веришь во все остальное. Хотя этого остального чуть больше, чем нужно, чтобы верить без оглядки. Приходится делать усилие, чтобы верить в создающих основной конфликт сюжета Чужаков, появившихся просто так. Сложно как раз потому, что хочется увидеть, откуда или хотя бы как они появились: прилетели в уэллсовских «цилиндрах», на супернавороченных межпланетных грузовиках или вошли через врата телепорта. В имплантированный главному герою прибор, позволяющий мгновенно выучить язык, верить легче просто потому, что очень хочется иметь такой приборчик. В не менее фантастический кружок «Логос», где обсуждаются проблемы современного языкознания и научной лингвистики, веришь совсем легко, хотя не всегда понимаешь, о чем говорят персонажи. Последнее – это и есть тот факт, что выводит роман на совершенно иной уровень фантастики.
Серьезные, очень наукообразные размышления об особенностях различных языков, об их происхождении, поданные во всей красе реальной научной терминологии – это, пожалуй, опасный прием. Опасный в том смысле, что может отпугнуть потенциальных читателей, не приученных современной развлекательной литературой думать. Однозначно, вставки лингвистических рассуждений – в речи ли профессора Новака или в ответах его слушателей, оппонентов – определяют особенную целевую аудиторию. Не обязательно исключительно специалистов-лингвистов-филологов. Но людей, интересующихся вопросами языкознания хотя бы на самом поверхностном уровне. Автор настолько глубоко погружает читателя в соответствующий раздел науки, что остается просто верить, потому что для полноценного понимания требуется гораздо больше знаний, чем имеет средний читатель. Редкий случай, когда такая серьезная научная теория, завязанная на формирование языка, заставляет верить в нее безоговорочно, даже если не до конца понимаешь, о чем речь. Наверное, это естественно, когда непонимание порождает веру.
Еще один момент непонимания возникает уже в конце романа. Приученный голливудскими боевиками к злобным инопланетянам читатель легко принимает и Чужих из «Оков разума» такими же. Они не просто чужие, не только выглядят не совсем как люди, но главное, что мыслят совершенно не так, как земляне. Это не просто иная система моральных ценностей, иные иерархические или межполовые отношения. Это абсолютно иная система формирования мыслительного процесса вообще. Человек не может мыслить иначе, чем сложилось в ходе эволюции. У Чужаков эволюция шла совершенно иначе. Как? Это никто не изучал. Не успели. Почему же люди, победившие в конце концов Чужаков, сами начинают вести себя как нелюди. Причем по отношению к своим же, к людям. Причем без всяких имплантов. Разве у вновь пришедших к власти людей восприятие мира должно поменяться? Ведь это сразу должен был бы заметить переводчик с имплантатом. Страх выше разума. Он приводит к тому, что человек начинает вести себя, как Чужак, хотя мыслят они совсем иначе Но это уже домыслы, порожденные событиями романа.
Очень похоже, что концу романа и сам автор постепенно начал мыслить так, как придуманные им Чужаки, как начал мыслить и его персонаж, под конец все чаще и чаще поддававшийся влиянию иного разума. Недаром после извлечения импланта Новак чувствует такое же опустошение, как и хороший писатель, только что закончивший писать роман. Но если писатель в состоянии заполнить образовавшуюся пустоту новой работой, то персонаж не успевает этого сделать.
Редкий случай, когда в одном произведении, всего с одним главным героем, поднято сразу несколько серьезных проблем философского, морального плана. Разумеется, это основной вопрос романа – о влиянии разума на формирование языка и языка на мышление. Другой, не менее важный вопрос: что же такое предательство? Как автору удалось одновременно показать, что профессор Новак и предатель, и не предатель одновременно?! Хочется повториться, что главный герой получился настоящим, живым и человечным.
Напоследок нельзя не отметить и ещё одно достоинство романа: язык. Нужно практически идеально знать русский язык, чтобы осмелиться главного героя сделать лингвистом. Нужно знать не только русский, но достаточно свободно владеть еще несколькими иностранными языками и теорией языкознания и лингвистики, чтобы суметь понять то, над чем работает профессор Новак.
«Оковы разума» не станут бестселлером. Для этого роман слишком сложен. Редкий случай – он заставляет думать. Он оставляет послевкусие. Поднятые в книге вопросы продолжают будоражить разум ещё долго после того, как книга уже закрыта.
Пожалуй, следует перечитать еще разок…

(с) Татьяна Берцева

Больше вопросов, чем ответов

Роман “Оковы разума” прочитала влет, за один вечер. А вот думала над тем, а что это вообще было-то, несколько дней. Попытаюсь привести рой своих мыслей по поводу этого довольно неожиданного фантастического произведения в некоторую систему. Касаемо создания атмосферы оккупации европейской страны: “Дорогие ребята, давайте, попробуем вспомнить вообще всё, что знаем об этом: книжки, кино, документальные фильмы, и сделаем реконструкцию – поскольку знаем мы, оказывается, довольно много, и у нас даже имеется на этот счет ряд устойчивых стереотипов: их трагедия не чета нашей, не тот масштаб, однако и среди них есть свои герои, свои мерзавцы, но опять же масштаб не тот. Представители власти, которые пошли на сотрудничество с врагом, и, те, которые гордо предпочли умереть стоя, члены сопротивления, маргиналы, простые обыватели, для которых главное в этой ситуации – сохранить себя и свою семью, и в результате выйти из этого непредвиденного кошмара с наименьшими потерями. Всё это настолько знакомо, но читать интересно, поскольку действительно возникает ощущение очень качественной реконструкции, почти взаправду, ну, очень похоже. Только завоеватели у нас теперь не фашисты, а не пойми кто, даже так и не поняли в финале, а действительно ли они из космоса. Главный герой – профессора Новак, это, конечно же, типаж, а не характер, но сие и неплохо в таком контексте. Да и вообще там все герои – типажи, включая жену и аспирантку, влюбленную в профессора. Наиболее интересный и сложный типаж естественно главный герой, включающий в себя простого обывателя, обремененного семьей, и талантливого ученого. Но наиболее по вкусу в романе Дмитрия мне пришлась научная часть. По поводу которой, даже в самом конце повествования осталось больше вопросов, чем ответов. Но эти вопросы будоражат. Как изменится наше сознания, если нам в голову с помощью каких-то еще не изобретенных технологий, заложить знание другого языка, и этот язык будет восприниматься нами не как досконально изученный, а будто мы с детства на нем говорили, будто он нам родной? Может, таким образом можно превратить русского в немца, француза в американца. Конечно, все мы люди, все мы человеки, но даже жители земли в чем-то друг друга могут понять, принять, а в чем-то не поймут никогда. Насколько в языке отражается генетический код нации? А тут еще и язык-то нечеловеческий. Да и у захватчиков цель при вживлении в землян имплантанта, с помощью которого они начинали понимать их язык, была чисто прикладная, так проще приказы доносить до захваченного населения, нас они считали полуразумными, но и с полуразумными как-то контактировать-то надо. Вот и наделали таких переводчиков, в том числе и профессору Новаку этот имплантант вживили. Мне кажется для ученого, всё что случилось с главным героем, как раз самая та судьба, и неважно по каким мотивам он пошел на сотрудничество с пришельцами, главное – благодаря этому он смог сделать исследование – понять, что язык пришельцев искусственный, а ведь он сам в мирное время с коллегами пробовал изобрести такой универсальный язык. И вот пример искусственный языка в его голове. Оказалось, что этот язык является определенным регулятором общественных отношений, то есть с его помощью пришельцы установили нечто похожее на кастовость и их социальная иерархия очень стабильна, возможность революции исключена. Хотя это только предположение. Вообще, все исследование Новака в основном состоит из предположений, во многом пришельцы так и остались загадкой, даже после того, как были побеждены, кстати, русскими))), что неудивительно. Обидно, что все они удрали и пленных не осталось для дальнейших исследований))) или профессор Новак, объявленный предателем, об этом уже не узнал… Повторюсь, в романе больше вопросов, чем ответов. Даже четкого ответа на то, является ли искусственный язык злом, нет. В одном эпизоде Новак уловил в нем поэтичность и красоту. На мой взгляд, главным достоинством романа Дмитрия является то, что он заставляет мозг работать, выдвигать гипотезы, соотносить факты, жаждать научного поиска,чтобы познать насколько возможно или дозволено…

(с) Ирина Митрофанова

Отзывы

Отзывов пока нет.

Будьте первым, кто оставил отзыв на “Оковы разума”